Чтобы получить право спасать людей
Каждый год собаки МЧС сдают «единый государственный
экзамен» на право помогать людям, пострадавшим от аварий и
природных катаклизмов. Межрегиональные сертификационные испытания
кинологических расчетов прошли в Саратове. Кинологи из Казани, Сарова,
Кургана, Владимира, Петербурга показали, как найти человека под
завалами зданий и в лесу. Корреспондент «Новой» побывала на
экзамене и узнала, на что способны собаки и как они переживают
неудачные поиски.
Испытания по поиску пострадавших после
техногенной катастрофы проходят в здании гидролизного завода.
Саратовские кинологи МЧС часто используют подобные развалины для
тренировок, благо бывшая оборонная промзона обеспечивает богатый выбор.
Ворота без створок, грунтовая дорога, петляющая между деревьями: на
месте заводского двора вырос молодой лесок. Над зелеными макушками
— башня красного кирпича, дальше — «колизеи»,
огромные цеха с обвалившимися крышами. Слева у подножия — флаг
МЧС, штабной грузовик, судейский столик. Где-то в развалинах лает
экзаменуемый. Еще три расчета ждут очереди на полянке между бывшим
гаражом и складом.
Кинологи — в синих и зеленых робах,
испытуемые — в мехах. Пыхтят, вывалив языки, не по-осеннему
припекает, температура под 30 градусов. Жару собаки переносят хуже, чем
холод, спасатели подливают воду в миски, обтирают питомцам морду, лапы,
пузо. «Следующий!» — кричит строгий лысый господин в
майке с надписью «Судья». На старт выходят казанцы —
Катя и Юга, боссероны (французские овчарки). Катя надевает каску и
дачные перчатки. Ломимся сквозь заросли, вернее сказать, джунгли
бурьяна, переваливаем через поваленные стволы, протискиваемся в пролом
в стене.
Катя командует: «Ищи!» Юга влетает за
ленту, огораживающую зону поиска. Оглядываюсь, пытаюсь угадать, где
спрятан статист, изображающий пострадавшего. Никаких следов,
непроходимые груды кирпича, шифера, бетонных плит и арматуры. Юга
крутится, тычет носом в расщелину, присаживается и беззлобно лает
— «обозначает». Статист находится под полом, в
семиметровой канализационной трубе.
На роль пострадавших
отобрали студентов индустриального колледжа, где учатся будущие
сотрудники МЧС. Быть статистом — утомительно и жутковато. Нужно
два с половиной часа лежать в узкой бетонной норе, не шевелиться, не
есть, не разговаривать по телефону.
Гуськом — кинолог,
судья, помощник судьи, проводник-спасатель — пробираемся из зала
в зал. Юга нарезает круги все шире, порой пропадает из виду. Всего
«закладок» семь. Каждое следующее задание сложнее
предыдущего: увеличивается расстояние от условного
«коридора», по которому идет кинолог, до укрытия
«пострадавшего». Самое трудное — «верхняя
закладка»: статист лежит на козырьке на высоте трех метров. Запах
рассеивается, но собака должна определить его источник.
На обыск
всего завала Юге потребовалось 15 минут 10 секунд. Собака, которая за
20 минут находит трех человек, аттестуется на класс А. Если находит
пятерых и не допускает ни одной ошибки — на класс B. Таких
животных в России около 20. Класс С присваивают собакам, которые в
реальной обстановке спасли не менее 10 человек. По словам кинологов, в
России всего три-четыре такие собаки.
Тех, кто прошел завал,
отправляют в отстойник по другую сторону развалин, «чтобы не
подсказывали оставшимся». Сидим в тенечке, знакомимся. Спасатели
не похожи на обычных людей в погонах. Они легко идут на контакт,
подсаживаются ближе. Им любопытно. Рядом на подстилке из веток отдыхают
друзья человека — бордер колли Дуся, амстафф Вивьен, ротвейлер
Джессика.
Раньше в поисково-спасательной службе работали в
основном немецкие овчарки. Сейчас активно используют лабрадоров. Не
из-за того, что это модная «порода Путина», а потому, что
такие животные очень лояльны к человеку. Доброта — непременное
качество спасательной собаки. Как рассказывает Катя, при покупке щенка
спасатели обращают внимание именно на то, насколько он настроен на
общение. Как всегда, трудная доля выпадает прекрасному полу: для службы
предпочтительнее суки, так как они более покладисты и меньше
отвлекаются.
Некоторых собак закупают за счет бюджета, и они
принадлежат службе. Часто кинолог сам выбирает и оплачивает щенка, а
затем заключает договор, согласно которому собака оказывает ведомству
услуги. За это ей выдают зарплату, равную стоимости питания на месяц, и
деньги на лечение.
«Если обычных собак одергивают, чтобы
не подходили к посторонним, то мы, наоборот, просим, чтобы незнакомые
щенку люди играли с ним, гладили и угощали», — рассказывает
Катя. Щенка выводят на городские улицы, чтобы он не боялся шума и
толпы, и в лес: спасательная собака должна привыкнуть отбегать от
хозяина на большие расстояния. Обучение поиску начинается с игры:
кто-то из помощников хозяина дразнит малыша игрушкой или лакомством,
убегает и прячется, чтобы щенок его искал. Собаку надо
«разлаять» — именно таким способом она будет
сигнализировать кинологу об обнаружении пострадавшего.
В
кинологическую службу приходят в основном те, кто занимался собаками с
детства, большинство имеет ветеринарное образование. «Кинологи
работают во многих ведомствах. Во внутренних войсках или милиции
кинологу достаются еще и строевая и огневая подготовка и дежурства. Там
приказы начальника не обсуждаются. С точки зрения отношений с
руководством, наверное, комфортнее всего работать в МЧС. К тому же
спасателей любят в обществе», — говорит Инна, кинолог из
Сарова. Инна впервые пришла в кинологический клуб в 1976 году. Собаки
были увлечением, основная ее работа — художник-оформитель. В 30
лет ей предложили работу в военном питомнике. «Согласилась, не
раздумывая, только в ночь перед увольнением спросила себя: что ж я
делаю-то? Потом не жалела ни дня».
«Техногенка в
Саратове — сказка, у меня аж слюни потекли. У нас бы такую
красоту сразу бульдозером убрали», — с завистью говорит
Евсей, кинолог из Владимира.
Он начинал службу на Кавказе. В
2002 году с лабрадором по кличке Кейв работал в Кармадонском ущелье.
Как говорит Евсей, собака отличает реальную трагедию от очередной
тренировки, «совершенно по-другому начинает работать, более
тщательно». Поиск погибших — отдельная, редкая в собачьем
мире специализация. «Наши собаки поставлены на живых. А живых не
было». Животные «срывались»: из-за многочасовых
безрезультатных поисков начинали «ложнить» —
указывать места, где на самом деле никого не было. Постепенно Кейв
научился обозначать фрагменты тел, «целых было мало»
(пятикилометровый ледник шел со скоростью 150 километров в час,
превращая ущелье в мясорубку), «но не так, как живых, не лаял, а
поскуливал».
Спрашиваю, считают ли спасатели собаку только
инструментом для работы. Отвечают: собачий нос — инструмент, а
собака — друг. «Все привязываешь к собакам: расписываешь
день, всю свою жизнь. Что бы ты ни делал, в 19.30 надо все заканчивать
или откладывать, потому что пора ехать в лес, гулять», —
говорит Инна. У нее в «трешке» живут два бордер колли,
ретривер и старый «немец».
Как говорит кинолог Катя,
человек, выходящий на улицу с собакой, видит мир по-другому,
«впечатление меняется не в лучшую сторону». «Однажды
к нам подошел пьяный гражданин. Схватил Югу за шкирку, потряс. Она не
реагирует, приучена не трогать людей. Гражданин заявил, что это плохая
собака, ее надо забрать на шашлык». Появление на улице крупного
животного, даже идеально послушного, наглядно демонстрирует, как хрупко
психическое здоровье общества. «Идет нам навстречу вполне
приличный дядя, днем в офисе увидишь, ничего плохого не подумаешь,
— рассказывает Сергей, владелец бордер колли Дуси. —
Заметив собаку, падает на четыре точки и говорит ей в морду:
«Гав!» Встал, посмеялся и дальше пошел. Умей она говорить,
спросила бы: «И это венец природы?»
|
